поможет. Жар-птичий холм как раз в той части леса, через которую он будет возвращаться. Судя по тому, что ты рассказал, примерное его расположение охотникам известно, они именно к нему изначально и направлялись. Значит, снова туда двинут. Надо устроить засаду и их перехватить.

— Не пойму я что-то, — недовольно вмешался Кощей. — Вроде уже все поняли, что охота на Жар-птиц — дело безнадежное? Содержать их дорого, сложно и шумно, на еду непригодны…

— И в самом деле, — припомнил царевич. — И кстати — насколько я знаю, батюшка охоту на редких зверей и птиц вовсе запретил, у них Жар-птицу никто не осмелится купить в обход царской воли…

— А они и не будут продавать Жар-птицу, — грустно сказал Блазня. — И содержать ее им ни к чему, живая она им не нужна. Они за перьями охотятся.

Глава 11

К Лешему отправили сразу несколько гонцов — поблизости Яга обнаружила филина, сипуху и пару сычиков. В путь к Жар-птичьему холму отправились почти все — в избе остались лишь Баюн и Колобок. Бабка, по своему обыкновению, полетела в ступе, Иван и Кощей поскакали верхами. Василисе был выдан волшебный клубок и в придачу к нему — Блазня, чтоб сопроводил и не дал сбиться с пути. Выдвинулись быстро — на сборы ушло около получаса. Времени действительно терять было нельзя, браконьеры исчезли из-под надзора Блазни уже давно, и если смогут добраться до холма раньше них — пиши пропало. Жар-птичьи перья были редкостью даже в Тридесятом лесу. У Яги и Кощея было несколько — воспитанница бабки прошлым летом добыла. Перья им очень пригодились — свету каждое дает, как несколько лучин, и при этом, в отличие от последних, время использования не ограничено, да и опасности пожара нет. Люди, особенно кто побогаче, естественно, очень быстро поймут, насколько это удобно. Спрос на товар браконьеров будет большой, а цена — высокой, охотники наверняка об этом знают и постараются из своего нынешнего похода извлечь максимальную выгоду. Сколько птиц они успеют подстрелить прежде, чем бестолковая стая сообразит, что надо спасаться? Исчезнут ли Жар-птицы после этого из Тридесятого леса надолго или навсегда? После предыдущей охоты эти создания исчезли на много лет. За этот срок само существование их люди стали относить к области легенд, сказок и выдумок…

Защитники природы сгинули в лесу, и на поляне остались только нахохленная избушка, мрачный кот и сурово нахмурившийся Колобок.

* * *

Лес был окутан предрассветными сумерками. Деревья мирно дремали в уютной темноте, иногда сонно вздыхая в такт дуновению ветерка. Леший, который видел ночью едва ли не лучше, чем днем, продолжал начатую накануне работу.

В целом его поход шел хорошо. Леший любил такие неспешные долгие прогулки и никогда не торопился из них возвращаться. Случалось даже, что отсутствовал по нескольку месяцев. Путешествия эти состояли из нежных рассветов, пламенеющих закатов, звездных ночей и огромного количества любимых Лешим деревьев, птиц и зверей.

Поход близился к завершению. Не было каких-то неожиданных проблем или необычных происшествий. Эта часть леса была хоть и удалена от Лешева постоянного обиталища, но довольно спокойна. Люди жили далеко отсюда, что автоматически означало, что они тут не блуждали и не терялись. Также это значило, что они тут не охотились, и не рубили деревья, и не вредили угодьям каким-либо иным способом. Большинство хлопот Лешему в его вотчине доставляла именно человеческая жизнедеятельность. Все остальное не требовало сложных действий и серьезных усилий — лесные обитатели, как правило, справлялись со всем сами.

Значительная часть обхода Лешего напоминала беззаботную прогулку и любование природой. Накануне хранитель леса наткнулся на свалившегося в овраг олененка, который, хоть и не пострадал, но выбраться не мог, и беспомощно кричал внизу. Вытащив потеряшку и вернув его матери, Леший направился дальше в прекрасном расположении духа. Потом он набрел на высокую, мощную сосну и с удовольствием побеседовал со старой знакомой. Вечером Леший вышел к небольшой полянке, и вот тут его подстерегала неприятность. Роскошный многолетний вяз лежал на земле, листва его уже пожухла, а остатки ствола торчали острыми обломками. Видимо, дерево не выдержало порыва ветра и сломалось, бывает. Расстроенный Леший внимательно осмотрел поверженного гиганта. Вернуть вяз к жизни было нельзя, но из пенька тянулся ввысь робкий, тоненький отросток. Всю ночь Леший неутомимо трудился, и сейчас на поляне почти не осталось следов происшедшего. Ствол поваленного вяза поглотила земля, пенек практически превратился в труху, а на его месте трепетало листвой юное, тонкое, полное сил деревце.

Леший удовлетворенно отряхивал ветки, когда мимо его лица скользнула мягкая бесшумная тень. Сипуха хрипло вскрикнула, заложила еще один круг и приземлилась на гостеприимно подставленное Лешим плечо. Лесной хозяин любил всех своих подопечных, и ласково приветствовал птицу. Однако, по мере того, как он слушал сообщение Яги, все больше хмурилось его чело и все серьезнее становился взгляд. В конце концов, грозно заскрипев, Леший развернулся и решительно двинулся к деревьям. Сипуха, поколебавшись, метнулась следом.

* * *

Двое уже который день продирались через чащу. Оба устали, оба были злы. Их поход начинался вполне безобидно — в летнем лесу мало чего можно всерьез опасаться, особенно когда ты хорошо вооружен. Но чем дальше, тем больше им казалось, что странные слухи об этом лесе возникли не на пустом месте.

Они работали вместе несколько лет. Били зверей на мясо и пушнину. Хорошо знали свое дело и не опасались заходить далеко в чащу. Денег от их промысла им хватало, особенно учитывая, что ограничения на добычу зверя и птицы соблюдать нужным они не считали. Приходилось, конечно, иногда срываться с привычного места и искать новые угодья — дичь на старых уходила, или начинали возмущаться охотники, или интересовалась ими стража… Но это компаньонов не пугало — лес, он везде одинаков. Хороший следопыт и меткий стрелок в нем не пропадет.

Прибыв в очередной поселок, двое отправились с местный кабак — осмотреться, что за народ тут живет, как с охотой, и, главное — как со сбытом дичи. Там-то и увидели они этого слегка захмелевшего старичка, который охотно поддержал разговор о зверье, его повадках и нравах. За окном темнело, народ потихоньку расходился, а истории старичка были неиссякаемы. Двое слушали, усмехаясь, и мотали на ус. Наконец, когда в помещении никого, кроме них и зевающего хозяина, не осталось, их собеседник внезапно понизил голос и сообщил:

— Вся эта охота, сынки, это так, себе на прокорм да людям на потеху. Настоящая охота,